ФИАЛКОВЫЙ БУКЕТ
Я очень ясно вижу. Я чувствую нутром,
как с нею по Парижу мы запросто рванём.
А также мне сдаётся, что, глядючи на нас,
от зависти загнётся весь ихний Монпарнас.
Хоть справа глянь, хоть слева — один сплошной плезир.
Она чиста, как Ева, прохладна, как пломбир,
и вся одета в смелых таких полутонах,
а я при этом в белых штиблетах и штанах.
И если, скажем, будет тяжёлым мой карман,
тогда мы с ней, как люди, зайдем в кафешантан.
Купив совсем случайно фиалковый букет,
найдём чрезвычайно отдельный кабинет.
Допустим-предположим, а вдруг, а может быть,
что там как раз мы сможем себя уединить.
По глянцевому краю, шурша, пройдёт игла,
и тут же заиграет пластинка из угла —
одну из тех мелодий, что так приятны нам,
Чего-нибудь навроде «тарья-дэрья-дэрьям».
Потянет-одурманит под аккомпанемент,
и вот, глядишь, настанет решительный момент.
Но, может, и случится, чего я так боюсь:
внезапно омрачится наш радужный союз,
красоток всего мира единая черта —
попрёт из-под плезира рязанская туфта.
И вдруг она как ахнет: «Ах, нет! Ах, нет! Ах, нет!
Понюхайте, как пахнет фиалковый букет!»
Подскочит, отвернётся — по-своему права.
И мне уже придётся подыскивать слова.
Потом-то все, наверно, окончится «о'кей»!
Но сколько ж надо нервов! У нас оно ловчей.
До боли мне знакома вся эта благодать.
Опять же, будь я дома, я знал бы, что сказать.
У нас бы я не стал бы терзать мадмуазель.
«Подумаешь, — сказал бы, — какая цитадель!»
Сказал бы: «Мол, не жалко! Возьмите ваш платок!»
Но это ж — парижанка! А Запад — не Восток.
Кругом одни загадки, того гляди — сгоришь.
Поэтому, ребятки, не еду я в Париж!
Пою красивым басом и дергаю струну,
всё крепче с каждым часом любя свою страну.
Хожу по Конотопу среди родимых стен
и не стремлюсь в Европу. На кой она мне хрен!
Хоть губы ваши жарки, спокоен я вполне.
Прощайте, парижанки, скучайте обо мне!
1983