РОМАНС 2
Что отнято судьбой, а что подарено,
в конце концов, не всё ли мне равно?
Так странно всё — что было бы, сударыня,
печально, если б не было смешно...
И я — не тот: ничуть не лучше всякого,
и вы — не та: есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково,
и это всё, что связывает нас.
Когда один из нас падёт, поверженный,
другой — и не заметит впопыхах.
Зачем же я пред вами, как помешанный,
и слёзы лью, и каюсь во грехах?
Зачем дрожу, зачем порхаю по небу,
и жду чудес, и всё во мне поёт?
Зачем, зачем... Пускай ответит кто-нибудь,
конечно, если что-нибудь поймёт...
Простите мне, что диким и простуженным
ворвался к вам средь зимней тишины.
Не то беда, что я давно не нужен вам,
беда — что вы мне тоже не нужны...
И всё ж сама судьба с её ударами,
капризами и ранами потерь —
ничто пред блеском ваших глаз, сударыня,
он светит мне... Особенно теперь,
теперь — когда невзгоды приключаются
всё чаще, всё смертельней бьют ветра,
и кажется, что дни мои кончаются
и остаются только вечера...
Сияйте ж мне, покуда не отмечено
печатью лет ни сердце, ни чело!
И, видит Бог, сказать мне больше нечего,
да больше — и не скажешь ничего...
1985