* * *
Меж этим пределом и тем
плутая в изгибах пространства,
забыв обо всём насовсем —
я помнил о ней, и напрасно.
Мария! Весна прожита.
Умчались твои вороные.
Бессмертна была лишь мечта,
бессмертна она и поныне.
Что злато звенело — пустяк.
Железо звенело не тише.
И праздник ещё не иссяк,
и флаги трепещут на крыше.
Но выше, чем флаги, забор.
Трон старцев — тюрьма молодёжи.
На входе стоит мародёр.
На выходе стал мародёр же...
С какого конца ни начни —
к началу, уж точно, не выйдем.
Бессмертен лишь всадник в ночи,
и то потому, что невидим.
Мария... кораблик... душа...
Ничто ничему не подвластно.
Сто лет, спотыкаясь, греша,
я помнил тебя, и напрасно.
Покуда в дальнейшую мглу
мечта улетает жар-птицей,
на диком раёшном балу
останешься ты танцовщицей.
И если случится, что дня
не хватит для главной кадрили,
Господь, отними от меня,
оставь для неё, для Марии...
А лучших путей не найти.
Что толку прельщаться иными!
Сошлись бы и наши пути,
но вечность легла между ними.
И полно, простимся с мечтой.
Будь счастлива, вольная птаха!
Мой всадник уже за чертой,
и на небо смотрит без страха.
1989