ДЖИМ
Двадцать лет, свирель, котомка,
лучший посох в мире, лучший кнут.
Джим — овчар, в округе славный —
через реку стадо гонит вброд.
Всё, казалось бы, нетленно,
всё незыблемо, но Случай — тут как
тут: привет, землетрясенье!
Дно колеблется, и тонет скот...
В берег врос, молчит, не лает
пёс, помощник Джима, тоже Джим.
Нем и я. Моя отвага
вся ушла, на чёрном скрылась дне.
В сотый раз забыв, что зримый
мир вокруг скорее всё же мним, чем
зрим, стою, смотрю, гадаю:
жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Смехом смех, но я, должно быть,
тоже Джим, иначе — что за пыл?
Сам же всё привёл в движенье,
сам расставил семафоры, плут.
Вялый слог, набросок бледный,
штрих, пунктир, сеанс гипноза — был и
сплыл... Так чт́о по нём я стражду?
Чт́о к нему мои все взоры льнут?
Зной дрожит, стога дымятся.
Край земли, хоть сядь и ноги свесь.
Двадцать лет, пустых, как космос.
Счастья вкус, житья иного след.
Скажут мне: уж не венец ли
долгих домыслов о Боге весь твой
здесь? Не это ль, скажут, Бог твой?
Вздор, скажу, такого слова нет.
1994